Речь о Владимире Емельянове и о Гудеа, правителе Лагаша

«Асаг поднялся во главе битвы;

Небо, как дубину, за основание потянул он, взял его в руки;

Как Змей, по земле головой скользил он;

Как у бешеного пса, поднявшего хвост, беспомощных врагов

задирающего,

С боков его вода сочилась. <...>

Тогда, в тот день, все поля стали черным пеплом

До самого горизонта, красного, как шерсть, — воистину так

и было!»

Это отрывок из текста «Нинурта и Асаг», известного в записях на новошумерском и аккадском языках, – самого древнего в мировой словесности письменно зафиксированного змееборческого мифа. И перевод этого текста – лишь часть того замечательного литературного и научного достижения, которое осуществил Владимир Емельянов.  

Он – впервые в мировой науке – собрал, перевел, прокомментировал все разрозненные версии мифа о Нинурте/Нингирсу, боге земледельческих работ и военных действий, включая надписи на статуях и цилиндрах шумерского правителя города Лагáша, Гудеа, относящиеся к XXII веку до н. э. Как он сам говорит: «Еще никогда эти памятники не переводились вместе и не анализировались как единый комплекс представлений о мироздании, возникший в Лагаше и Ниппуре в XXIII-XXII вв. до н. э.».

Емельянов показал связь этого мифа с природным ритуальным циклом земледельческих работ и его бытование как части ритуального действа.  

Он проанализировал литературные особенности этого очень раннего мифа.

Он поставил перед собой труднейшую практическую задачу – сделать перевод, максимально близкий к оригиналу. Это значит, как он сам объясняет: «Во-первых, произведения шумерского эпоса написаны тем же языком, каким написаны все остальные произведения шумерской литературы. Следовательно, нужно констатировать наличие только одного стиля и не вводить в перевод архаизмы и неологизмы русского языка. Во-вторых, следует по возможности сохранять порядок [подлежащее-дополнение-сказуемое] и число слов строки шумерского текста в строке русского перевода. В-третьих, не следует ничего додумывать от себя, если в какой-либо части текста разбиты знаки клинописи».

Перед нами опыт прекрасного буквалистского перевода, который стоило бы осмыслить и другим переводчикам, работающим с современными языками.

У Емельянова получился в итоге яркий литературный текст, который производит впечатление достоверности и поражает некоторыми непривычными для нас метафорами и деталями.

Эта книга, конечно, – итог многих лет работы, собственно, всей профессиональной жизни, начавшейся еще в 1990-е гг., когда Емельянов писал кандидатскую диссертацию о Ниппурском календаре.

Это итог сотрудничества с российскими востоковедами, его учителями, и с востоковедами зарубежными – такими как Франко д’Агостино и Иоахим Крехер, – потому что наука о Древнем Востоке, как и вообще культура, не может существовать в изоляции, в рамках отдельной страны.

1990-е годы, когда эта работа начиналась, были очень трудным временем для российского востоковедения. Владимир Емельянов не только выстоял в это время, то есть сумел продолжать свою работу, но воспитал учеников и стал популяризатором востоковедения в самом лучшем смысле – ничего не упрощая, но показывая в своих книгах, статьях, публичных выступлениях, что древневосточные тексты образуют часть большого тканного полотна российской и общемировой культуры.

Члены жюри премии имени Андрея Белого благодарят Владимира Емельянова за неизменную преданность своему делу, которую можно уподобить разве что неустанной заботе Гудеа, полубожественного правителя Лагаша, о созидании храма, как центра города, и поддержании их – города и храма – благополучия:

«Подобно юноше, новый дом возводящему,

К очам своим сладкий сон не пускал он.

Подобно корове, теленка своего стерегущей,

К дому в тревоге подходил он.

Подобно тому, кто мало ест,

От ходьбы он не утомился.

Чтo было в сердце хозяина — дню подобно, вышло».