В номинации Заслуги слово «заслуги» фигурирует во множественном числе, и сама эта формула предполагает некое перечисление, некий список. Но когда заходит речь о лауреате этого года — Корнелии Ичин — само перечисление заслуг и оглашение списка заняло бы несколько часов. 

Само перечисление заняло бы несколько часов. Если группировать заслуги по областям деятельности, то в числах это: 156 статей, 29 конференций, 71 перевод, 9 монографий. И все это попадает в сферу интересов ПАБ, вплоть до буквального попадания — например, организация конференции, посвящённой Андрею Белому, в Музее Андрея Белого в 2010 году. И это количество, как и диапазон, кажутся несколько фантастическими. В этом смысле Корнелия предстает в некоем образе «Человека Возрождения», или многорукой Гуаньинь. 

Интересы Ичин-переводчицы русской литературы простираются от её ранних переводов Чехова через многочисленные переводы обэриутов и до самых современных авторов, в число которых попадают и лауреаты ПАБ, например, Сергей Завьялов.

Но всё-таки в центре внимания Корнелии всегда остается авангард, как исторический, так и современный, и дело не только в назывании и перечислении. Корнелия идёт по пути обнаружения связей, соединений, квантов: литературоведение и философия, литературоведение и политика, литературоведение и арт. Интересно, что Корнелия как теоретик наследует от авангарда некий задор и позволительность выходить за пределы традиционных научных конвенций. В «Авангардном взрыве» Ичин, казалось бы, парадоксально, верит в возможность восстановить нарратив из чистого звучания. И в этом смысле её отношение к слову правильнее было бы назвать реализмом (в смысле сопоставления реализм-номинализм), и поэтому оправданной кажется неожиданная параллель Малевич-Платон. 

Поиск связей находит отражение и в формате ичинских конференций, в которых принимают участие одновременно философы, филологи, искусствоведы буквально со всех континентов. Она единственная умеет удерживать равновесие. Чего стоит только смелость тем и названий конференций (война и авангард, революция и искусство, авангард и конец истории), по которым затем Корнелия издавала изумительные сборники, которые прельщали как своим содержимым, так и обликом.  

Через две недели в Институте русского языка РАН пройдет конференция, посвященная столетию со дня рождения замечательного филолога Виктора Перовича Григорьева, который знаменит не только как исследователь Хлебникова и основатель лингвопоэтики, но и как первый, кому удалось уже в нашем веке соединить в одно пространство действующих поэтов и филологов, заставить их выступать вместе и поддерживать дружеские отношения. После смерти Григорьева это его начинание во многом осталось на уровне декларации, однако Корнелия Ичин в этом смысле является современным Романом Якобсоном, поддерживающем тесные связи с большинством современных  значимых поэтов. Причем независимо от того, к какому поколению они принадлежат.

Корнелия Ичин настолько своя в нашем культурном пространстве, что порой забываешь, что это зарубежный лауреат. А между тем и это очень важно. Корнелию можно было бы назвать послом, легатом, но, наверное, самое правильное слово — «миссионер». Ее миссионерская деятельность по поддержанию интереса к русской литературе в Сербии неизбежно в современном контексте сталкивается с трудностями, сокращением программ в университетах, противостоянием, предполагает смелость и борьбу.

Корнелия образцовый иностранный лауреат за заслуги, устанавливающий некий почти недостижимый эталон для будущих лауреатов. Может показаться, что моя сегодняшняя речь по формату больше похожа на дифирамб, и во многом это так и есть, дифирамб — это восхваление, хвала, но есть способ понизить пафос, не уменьшая заслуг, вспомнив, что по-сербски хва́ла значит «спасибо». Спасибо, Корнелия, хва́ла, Корнелия.