В один апрельский день я оказалась в нелюбимом парке, и там были такие непушкинские снег и солнце, что стало понятно: нужно попытаться написать повесть, похожую на сверкающую робособаку с прострелянными коленями, которая попеременно движется к хозяйке и от нее, как бы то собираясь разгрызть ей сердце, то отвлекаясь на птичку. Так появились «Иониты», с некоторых пор обернутые самодовольной химерой и дополнительно украшенные почти безупречным молчанием литпроцесса. Готовясь к выступлению, я перечитывала их и наткнулась на формулу «паранойяльное самоутверждение стиля», и сейчас идеально выражающую мои ожидания от книг, чужих или собственных, нравится мне это или не очень. Она же как может кодирует «Цикад холода», где скука разозлилась на саму себя, набрала полный рот камней и поехала на «Китай-город», но снова вышла на «Парке Культуры» (что ж такое).  

Хармони Корин сказал: «если я чувствую, что… в отснятом куске есть сырое, мощное качество, у меня больше нет вопросов» – подразумевая, кажется, что черт знает почему даже в минимально удачном произведении неизбежно возникает и копится инфантильная энергия, по достижении определенного градуса действующая на саму вероятность эстетической фальши, как церковная свечка на ведьму. Удались мои попытки прозы или не нет, я хочу воспользоваться случаем и поблагодарить – так благодарят убежище или место встречи – литературу, которая в обрисованном смысле не мелочится, то есть решительно ставит на тупиковый кайф; литературу, чьи создатели считали и считают единственным критерием хорошего текста его способность доставлять полумертвому от опыта реципиенту практически животное удовольствие, а провиденциальным читателем видят просто человека не в белом пальто, признающего, что ему приятно. Цитата не помогла: этот абзац пробует исподтишка вербовать сторонников, и почему-то в нем проскакивают инквизиторские нотки. 

Просто, по-моему, как бы ни морочили льды, перечисляемые гипотетическим хорошим текстом, нас ведут сквозь них к совсем другой красоте: ее нельзя ни использовать, ни обезвредить, да и красотой называть можно только из принципа или от безысходности, ввиду тщательной приблизительности языка. В моих фантазиях о людях, с которыми мы делим мироощущение, их тоже периодически пробирает некая обручальная оторопь, и они тоже в конце концов признают ее необходимым и достаточным ответом. (Наверное, последнюю фразу будет особенно приятно произнести за неделю до весны, думаю я, печатая это письмо.)

Получить Премию Андрея Белого – большая честь и большая ответственность, и я благодарна за оба переживания. Спасибо жюри и попечительскому совету Премии, Дмитрию Кузьмину, который опубликовал начало повести в «Воздухе», Станиславу Снытко, который согласился взять немного «цикад» в post(non)fiction, Михаилу Бордуновскому, издавшему «Иониты» в «Горгулье», Игорю Булатовскому, издавшему «Цикад холода» и «Дальше только огни» в Jaromír Hladík Press, и всем, кто так или иначе сталкивал эту прозу на петербургский лед.