Екатерина Вельмезова
История лингвистики в истории литературы, М.: Индрик, 2014
Филолог, славист, специалист по русской и чешской этнолингвистике и истории наук о языке, поэт, переводчик.
В 1996 году окончила Московский государственный университет в 1996 году, работала научным сотрудником в Российской академии наук. В 2000 году в Институте славяноведения РАН под руководством Т. М. Николаевой защитила кандидатскую диссертацию по славистике, посвящённую чешскому языку и фольклору. С 2000 года преподаёт в Лозаннском университете. В 2005 в Лозаннском университете защитила докторскую диссертацию, посвящённую истории семантики. В 2007 в Тулузском университете под руководством Роже Комте защитила диссертацию с присвоением учёной степени хабилитированного доктора.
С 2015 года занимает должность профессора в секции славянских и южноазиатских языков и цивилизаций Лозаннского университета.
Работы
Книги
Монографии
Чешские заговоры: исследования и тексты. М.: Индрик, 2004.
Ekaterina Velmezova. Les lois du sens: la sémantique marriste. Bern; Berlin; Bruxelles; Frankfurt am Main; New York; Oxford; Wien: Peter Lang, 2007.
История лингвистики в истории литературы. М.: Индрик, 2014.
Поэтические сборники
Время, конец и начало. Тарту: Диалог, 2021.
Тасму. Тарту: Диалог, 2023.
Из текстов
Из статьи «"Кузнечные заговоры" и текст кузнеца в чешской фольклорной традиции» (1999)
"Кузнечными заговорами" мы назовем заговорные тексты, на круг исполнителей которых накладывалось следующее ограничение: они считались действенными лишь в устах кузнеца (ср. также "kouzla stfelecka" - "стрелецкое колдовство", "Caгy mlynarske" - "мельничьи чары" [2. S. 254]). Такое ограничение, существовавшее в чешской заговорной традиции, напоминает об открытости и, возможно, принципиальной неразрешимости вопроса об исполнителях заговора: следует ли, по самому замыслу заговорного текста, считать их круг изначально ограниченным или нет?
С одной стороны, широкая распространенность заговоров среди самых разных слоев общества и многочисленные случаи заговорной "автотерапии" (совпадения в одном лице исполнителя заговора и его потребителя, субъекта и объекта) дают основания ответить на этот вопрос отрицательно. В то же время многочисленные свидетельства о знахарях и колдунах, часто отказывающихся передавать непосвященным свои магические навыки (связанные, в частности, и с заговорным искусством), предостерегают от поспешных выводов.
Традиционно в народном сознании наделенными магической силой считались те, кто в совершенстве освоил тайны своих ремесел - эту закономерность, по-видимому, можно считать универсалией: "Всякий человек, умудренный опытом и заручившийся каким-либо знанием, выделяющим его из среды заурядных людей, получает право на название знатока, или, что одно и то же по корню слова, знахаря". Составители одного из сборников русских заговоров отмечали, что "колдуном нетрудно было прослыть любому … доброму мастеру, особенно травознаю, коновалу, кузнецу (курсив мой. - Е.В), мельнику, охотнику…".
Известно, что деятельность кузнеца во многих мифологических традициях не ограничивается собственно кузнечным ремеслом: клан кузнецов "всегда оказывался отделенным от прочих родом своих занятий, своей профессией". По свидетельству М. Элиаде, во многих культурах "ремесло кузнеца по значимости идет сразу же за призванием шамана". Обладающий необыкновенной физической силой, данный персонаж часто наделяется функциями демиурга вообще, и занятия его через это связываются и со многими другими ремеслами.
<...>