Книги

Смертию смерть поправ. М.: Русский институт, 2004.

Религиозно-философские произведения / Сост., общ. ред. В. Рокитянского. М.: Русский институт, 2005.

Приложения к произведениям Е. Шифферса: Комментарии, библиография, указатели / Сост. В. Рокитянский. М.: Новое издательство, 2005.

Отрывок параграфы к философии ученичества

1.

Вот первое именование: «человек» есть «ученик», обучающийся чему-то. В этом документировании термин «человек» употреблен смутно, но термин «ученик» самоочевиден. Каждый в таинственном пространстве своего «имени собственного» чему-то учится. Это дано каждому самоочевидно. Термин «ученик» – это просто тыканье вот сюда: называние, представление, именование, прекращение анонимности. Дети учатся, отроки учатся, студенты «грызут гранит науки», «век живи, век учись»; послушник внимает наставлениям, умертвив волю, став именно послушником, слушающим другого, а не себя; школы и системы обучают миро-пониманию в своих терминах и т. д. Ученик, «обучающийся чему-то по учебнику-тексту», – это самоочевидно. Так вот: ученик, обучающийся не просто чему-либо по каким-либо текстам, но тому, что он есть как данность и как за-данность «образ и подобие Божие», именуется «человеком». «Человек» есть термин писания Апостольской Церкви. Господь вседержительно утверждает само-очевидность ученичества, предлагая апостолам научить все народы аскетическому крещению в смерть, чтобы возродиться в Теле Его от Бога Живого во Славу Бога и Отца. «Человек» есть термин Писания – на этом следует волево остановить внимание, ибо в буддизме, скажем, говорится-научается о «пяти скандхах» или «бодхисаттве», в марксизме – о «пролетарии» и «эксплуататоре», Мартин Хайдеггер конституирует экзистенциал «здесь-бытие», адвайта учит об Атмане и трех упадхи. Наличествующее многообразие текстов для «обучающегося чему-то» не несет в себе исторического релятивизма, увязуемого с вмещением текстов как культурных образований когда-то и где-то данных и соз-данных, но предлагает «обучающемуся чему-то» сделать выбор , сознательно-волевой, доверительный выбор текста для обучения. Многообразие текстов-учебников само-очевидно предстоит в преддверии входа в «храм науки» как свобода выбора «обучающегося чему-то», «обучающегося тому или другому», свобода выбора того или иного текста для собственного «образования». Свобода выбора того или иного текста для осознанного «обучения чему-то» предполагает возможность свободы обучающегося от любого прежде-текста, возможность быть свободным от любого прежде-обучения для чистоты «обучения чему-угодно». Не столько переучивание, сколько всегда обучение. И это опять-таки дано сразу и само-очевидно, а документирование скорее лишь именует и высвечивает само-очевидность и само-данность: век живи, век учись! Если бы таковая возможность чистоты «обучения чему-то» не была дана первично, то «обучение новому» было бы в принципе невозможным, ибо всякое новое вос-принималось бы не столько в терминах прошлого обучения, от чего можно воздержаться, работая на молчание сознания, но всегда однажды воспринятым и изменившим чистоту обучения, омрачившим природу «сознания», что не так.

И вот свобода обучающегося вот так само-очевидно воспринимает, что люди различны , у них разные лица ! Это дано до всяких слов-терминов, определяющих так или иначе разные лица: они различны. Полиция, как всегда, лучше философов знает это: снимая отпечатки пальцев, твердо знает, что одинаковых не существует. Итак, личностная различность и несводимость самоочевидна; несколько менее самоочевидна невозможность оценить единичную личность как вообще единичность, ибо не с чем сравнивать: единичное уникально, бесценно! Можно также заметить, что люди, хотя и различны самоочевидно по лицам, одинаковы по природе... Через самоочевидность различия лиц при единой природе, при наличии самоочевидной способности «обучения чему-либо», возможно быть наученным во Имя Иисуса Христа как Божественного Лица Святой Триады, Единосущной и Триипостасной. Можно быть наученным, чтобы идти к встрече с Богом Живым, Открывшим Себя в Сыне Воплощенном. Сознающее живое являет себя шифром, а святой Божий – иконой Церкви как Тела Сына в элементе Евы, как Славы Бога и Отца. Святой через от-речение от любых речений, через Таинство Тела и Крови Бога Живого, через молчание , молитву и то , что выше молитвы , вос-ходит к вос-приятию вечного Несозданного Света, научно открывает вечную жизнь, сокрытую в Боге и данную через призыв творениям, любящим Его, описывает-благоповествует о новой жизни в строгих терминах ОТКРЫТИЯ, ОТКРОВЕНИЯ в ЕВХАРИСТИИ, но не в терминах того или иного «прошлого опыта», не в терминах прежде-обученности на прежде-тексте.

Кажется ясным, что сама «идея» науки коренится в «идее» преодолеть время, найти такие «открытия», которые бы не зависели от похоти времени. Учиться следует «накрепко», «навсегда», надо «крепко вбить в голову» то-то и то-то. Хорошего ученика не «собьют с толку» обстоятельства. Да – идея науки коренится в жажде вечных обретений и откровений, которые бы не зависели от субъективизма похотствующих по времени, но пребывали бы в «жизнь вечную», могли бы вновь и вновь воспроизводиться в эксперименте. Установление таинства Евхаристии есть научное открытие, откровение на все времена, которому предложено первопричастникам-апостолам «научить все народы». Господь Иисус Христос Сам именует Себя Учителем. Таинство Евхаристии есть таинство Тела и Крови Спасителя и пред-полагает в себе Ипостасное Воплощение Сына Божия. В Евхаристии преодолевается отчужденность, причащаются человечеству во Христе, чтобы «человеками» постигать Бога Триединого как Истину и перво-основу всякого благовестия и философствования. Святые члены Церкви благовествуют собой об ученичестве во Христе. Они – свидетели, на-ученные, свидетели Евхаристии. Свечение драгоценных каменьев Церкви ошеломило «строгого ученого» священника Павла Александровича Флоренского. Наука не может в своей идее научности отрицать Евхаристию, но в чистоте своего значения – только утверждать. Реализация таинств Церкви по-двигом молитвы есть со-здание «акта причастия», факта-опыта Евхаристического служения, вход в которое свершается через молитвенное подвижение, по-двиг; и это «умное делание» святые называют « наукой наук ». Евхаристия есть Церковь, есть жизнь Церкви как Невесты Агнца в жертвенном богослужении . Ученичество «во Христе» есть обучение со-умертвию по вере в умном делании, чтобы, войдя в Церковь, именно в священную топографию Церкви как Евхаристии, именно «В», внутрь Евхаристии, пребывать в служении Богу и Отцу, опять-таки во Христе. Именно поэтому Евхаристия как ЗАВЕТ с Богом о Его Царстве в Крови Сына дает и богопознание как завершающую цель ученичества . Богопознание в Отце и посланном Им Иисусе Христе, богопознание в исповедании Иисуса Христа, «пришедшего во плоти», богопознание тайны посланничества – все это ЦЕЛЬ ученичества, обучению которой предложено научить «все языки», то есть всех тех, кто обучался в культурах «Культа Третьего Глаза» как культа «освобождения ОТ» неведения, выявляемого в недолжных отождествлениях. Культ «освобождения ОТ» на вершинной ступени говорит о Ничто или молчит. Пройдя обучение в культе «освобождения ОТ», ученик этого культа оглашается свидетелем Христа о свершении, эсхатологии, другого культа, культа «благовестия О». Они предлагают «ничто» принять крещение во Имя Иисуса Христа, принять и м я, войти в Евхаристию, чтобы самим пребыванием в Евхаристии служить в жертвенном со-служении Невесты с Женихом, принесшим Отцу, пославшему Его таинственно, Единосовершительную жертву. Ученичество Христу и во Христе есть ученичество Предстояния у Святого Креста – любимый ученик Христа Иоанн предстоял у Креста Голгофы.

2. Ученичество как предстояние у Святого Креста.

«Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2, 2)

«Будем смотреть и умудряться, как прославить Бога. Прославляется же Он нами не иначе, как так, как прославлен был Сыном. Но чем Сын прославил Отца Своего, тем и Сам прославлен был от Отца. Будем и мы делать то же (что Сын) со тщанием, чтобы тем прославить Отца нашего, Иже есть на небесах, благоволившего так именоваться, и от Него быть прославленными славою Сына, которую имел Он у Него прежде мир не бысть. Это суть Крест ...» (св. Симеон Новый Богослов, «Деятельные и богословские главы, 113») .

«Тайна Воплощения заключает в себе значение всех символов и тайн Писания, сокрытый смысл всякого творения чувственного и сверхчувственного. Но тот, кто познает тайну Креста и Гроба , познает существенный смысл всех вещей. Наконец, тот, кто проникнет еще глубже и будет посвящен в Тайну Воскресения , познает конечную цель, ради которой Бог создал все вещи изначала» (св. Максим Исповедник, «Сотницы умозрительные»).

Евхаристическое собеседование Господа Иисуса Христа, Учителя и учеников, которым предстоит далее научить всех тому, что они узнали от Учителя, центрируется установлением ЗАВЕТА О ЦАРСТВЕ БОЖИЕМ в Крови Сына: «И я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, ЦАРСТВО...», – так пишет Лука, так говорит Павел, так говорят синоптики. Евангелию «Царства Божия», которое приблизилось с фактом явления Мессии Христа, Бога Сына воплощенного , посвящена проповедь Самого Господа. Большинство притч Писания изъясняют Царство Божие. В Евхаристии устанавливается Завет о Царстве Божием в Крови и Кресте Сына Божия <пропуск в рукописи> Креста и Гроба Бога-Сына во плоти есть реализация Завета Бога Живого о ЦАРСТВЕ БОЖИЕМ. Пилат пишет на Кресте «Царь Израилев». Сам Господь говорит, что Царство Его «не от мира сего». Воскресший Господь в сорокодневе Своих явлений тем, кто с «Ним ели», то есть с кем был установлен Завет о Царстве в ЕВХАРИСТИИ, говорит о Царстве Божием. Говорит, что время восстановления «Царства Израиля» лежит во власти Отца. Петру даны ключи Царства Небесного. Дееписатель оканчивает Деяния апостолов словами о том, что Павел неустанно и бесстрашно проповедует Царство Божие. Учителю Израиля Никодиму Господь говорит, что надо войти «В» Царство Небесное, чтобы увидеть Его. Вход «В» Царство Божие, в свой черед, возможен через воз-рождение от «воды» Духа Святого. «Воды» со-умертвия в крещении по вере Христу, чтобы от Духа Святого в Теле Сына возродиться причастником Царства, пребывать «В» Царстве природы Агничества; чтобы, пребывая «В» Царстве, служить Богу и Отцу в тайне предстояния у Святого Креста Субботы для Воскресения и Вознесения. Павел говорит, что со-воскресшие с Христом пребывают на небесах. Ученики Евхаристии не «внутрь» себя, «ветхого», приемлют Святые Дары, но, умерев в крещении «ветхим человеком», возрождаются от «воды» и Духа, вступают «В» Евхаристию и посланными евхаристически благовествуют ветхому миру. Обыденное сознание переосмысляет природу таинств. Евхаристией «окармливаются» для «освящения». Возникают споры о «времени» преложения даров, о субстанции «хлеба» и прочее. Со-вершители «освящения» в Святых Дарах сакрализуются как прикасающиеся к святыне, а причащающиеся пребывают «профанами», над которыми священнослужители «жертвенника» совершают «посвящающие» акты. Царственное священство, народ Божий, избранный Богом во Христе, «профанируется», а «священники» сакрализуются ступенчато вплоть до ступени «первосвященника», патриарха или папы, который уже не «брат» для епископа, а «отец». Возможно ли это? Возможно ли строго продолжать словоупотребление «ученики» Христа вот к такому «ученичеству»? Представляется, что нет. Святые Царствия Божия, святые Церкви постоянно настаивают на необходимости первичного реализма умертвия «водой». Ко времени «литургического синтеза», ко времени спора двух пап о власти Бог САМ ИЗБРАЛ святого Симеона Богослова, который наиболее недвусмысленно свидетельствовал о переосмыслении учения о «Царстве».

ЗАВЕТ О ЦАРСТВЕ БОГА И ОТЦА В СВЯТОМ КРЕСТЕ СЫНА переосмысляется в неочищенном покаянием сердце в споры о «первосвященнической власти». Парадоксы доходят до того, что, возводя экзегезу примата римского «первосвященника» к апостолу Петру, не замечают, что Петру даны ключи от Царства Божия, а не «священства Божия», ибо НЕСТЬ В ЦЕРКВИ И МИРЕ НИКАКОГО ДРУГОГО СВЯЩЕННИКА И ПЕРВОСВЯЩЕННИКА, КРОМЕ ГОСПОДА ИИСУСА ХРИСТА, ПРИНЕСШЕГО ЕДИНОСОВЕРШИТЕЛЬНУЮ ЖЕРТВУ БОГУ И ОТЦУ СВОЕЙ ПЛОТЬЮ, РАЗОРВАВ ЗАВЕСУ В ХРАМЕ. «Завеса» же в храме вновь возникает, вновь выстраиваются «каменные» храмы, вновь в «алтарь» дозволено входить «посвященным» и не дозволено «профанам». Подобное обучение воспринимают и «профаны» как само собой разумеющееся, и «посвященные». И только святые призывают к п о к а я н и ю и ТЕХ, И ДРУГИХ. Св. Симеон Новый Богослов скажет всем в Византии о необходимости проходить покаяние. В дни нашего странствия богословский словарь совсем уж лишен слов о «Царстве». Ибо, не входя реально «В» Царство, «В» тело Христово, не вмещают ударения на « царственном священстве» народа Божия во Христе. Церковь есть Царство Божие, а НЕ СВЯЩЕНСТВО Божие. Священник Божий и Архиерей вовек есть Иисус Христос, и Он з а в е щ а л ученикам в Своей Крови и Своем Теле не «священство», а ЦАРСТВО. Да, конечно же, Церковь как невеста Агнца имеет природу «священства», возглавляемого женихом-мужем Христом в Его «теле», но самоглавство Церкви лежит в сфере неразличения «священства» и «царства». Сейчас православные не могут показать истинность «исхождения Духа Святого от Отца», ибо в собственной практике «посвященные – непосвященные» являются католиками, используя «догматические разногласия», чтобы отрицать примат римского «первосвященника» над собою, но сама доктрина «первосвященства» патриархов и пап обсуждению не подлежит.

3. Посвящается А. Пятигорскому

Открытие о Боге живом и личном, Едином и Триипостасном еще раз утвердило знание древних святых всех культур об апофатическом определении «абсолюта», ибо Три-Единство не несет для сознания никакого положительного определения и призывает настраивать его на личную встречу . Откровение и догматика святых говорят о Боге Живом: говоря о творении из ничего, не столько имеют в виду пространственно-временные характеристики застающего нас бытия, о котором мы сами действительно ничего сказать не можем, ибо не имеем никакой, даже йогической возможности анализировать «начальность», сколько подчеркивают в о л е в у ю акцию Бога Живого по призыву в Славе человека, ибо природно в Себе Святая Триада пребывает Ипостасью Отца как Единого Ипостасного Источника Единородного Сына и Духа Святого, от Отца исходящего. Догматические определения о «нерожденности» Отца, «рожденности» Сына от Отца и «исходности» Духа Святого от Отца не несут никакой положительной характеристики, но лишь апофатически подчеркивают ипостасность Единосущного Бога, троичность Его в Единстве. Еще раз: откровение о Боге Живом, о Славе Его и о Святом Кресте Его для Церкви как Невесты дано в Библейском каноне и догматических определениях святой православной церкви. Уровни же аскетологических состояний в чистой феноменологии йогического опыта описаны наиболее полно в буддийской йоге «трех колесниц» – буддизм «трех колесниц» осознал аскетологию как науку , создал строгую терминологию для самоописания. Достижения его в этой сфере уникальны! Берусь предположить, что «если бы» христианский святой восхотел описать феноменологию состояний йогического сознания как такового и воспользовался для этой опытной цели терминологией абхидхармистских или праджняпарамитских уровней медитации, то он сделал бы это «буддистично». Хотелось бы поделиться с буддийским йогом, бодхисаттвой или архатом радостью раба Божия о Христе... Уже говорилось об «опасности» всё и вся видеть с точки зрения объекта «для медитации», с точки зрения «только представление», когда налицо не проекция йогом тех или иных состояний, но ОТКРОВЕНИЕ. Иисус Христос – это не вершинное состояние йога, но Ипостась Триады во плоти Тела Славы. Текст Откровения не может быть отброшен, когда переправа на тот берег окончена! Буддизм в своих терминах для медитаций предлагает научение «состояниям сознания», описанным в номенклатуре дхарм так-то и так-то. «Пять клеш» в процессе практики замещаются «пятью мудростями», персонифицированными дхьяни-буддами. Дхармы должны медитироваться как «пустые» для пребывания в Праджняпарамите. Сознание умолкает, открытое внутренне зрение наслаждается «голубым свечением», йог пронизывается За-Пре-дельным, постигает и не-постигает НИЧТО, чье присутствие само-светится, в чье присутствие погружается йог в прекращении всего вос-приятия, из чьего присутствия он возвращается и н ы м, если возвращается. Без откровения НИЧТО о Себе, без диалога НИЧТО и йога тот бессилен сказать что-то иное о НИЧТО, кроме того, что это – НИЧТО, что оно и есть РЕАЛЬНОСТЬ и пр., и пр. Откровение о Себе дает Бог Живой Сам – Он РАССКАЗЫВАЕТ о Себе одним и «молчит», присутствуя в НИЧТО, к другим. Израиль стал избранным народом для воплощения. Там, где в прекращении осознавания чего-либо при созерцании внутренним зрением (не «представлении» как «объект», а реальном постоянном «видении» свечения Нетварного Света) голубого свечения и радуги дхьяни-будд и пр., и пр., там, говорю, где прекращается «ученичество пути будд», – там могло бы начаться восприятие благовестия о Господе Иисусе Христе. Господь Иисус Христос, собирающий «рассеянных чад Божьих», посылает свидетелей научить все народы, все языки. Предполагается, что «языки» реализуют свои пути, а не являют себя их неисполнителями, их осквернителями, привязывающимися к идолу... Святой Серафим Саровский договорился бы с Падмасамбхавой – вот в чем моя уверенность! И он ничего не мог бы сказать тому «буддисту», который лишь «на словах» буддист; справедливости ради следует сказать, что он ничего не мог бы сказать всерьез и «христианину», который лишь «на словах» христианин. Святые говорили бы о феноменах постоянного созерцания , а не о «символо-творческих» спорах для медитаций ученика. Современная нам «земля» (мир людей) вос-производит в своем тяготении к «соединенным штатам мира» ситуацию Римской империи перед явлением Господа Иисуса Христа. И если «административно-юрисдикционная» сторона дела далека от разрешения, то взаимно-пронизывающее воздействие текстов культуры налицо. На интеллектуальный рынок «выброшены» эзотерические тексты, то, что узнавалось и осмыслялось в спарке «старец-ученик» или в монастырях, делается предметом университетских лекций и докторских диссертаций. Культовый текст не ограничивается географией общины, его пользующей. «Языки» в какой-то словно бы спешке пред-лагают, стелют на ярмарочные столы яства своей «мудрости» для «пробы»...

Парадоксально, вероятно, что, пожалуй, «лучшим» введением к пониманию «феноменологической критики» Э. Гуссерля была бы теория дхарм как «состояний сознания», как феноменов апофатического сознания, несущих свой признак, и, наоборот, овладение принципами работы с сознанием в феноменологическом методе Гуссерля помогло бы «европейцу» в понимании теории плюралистического сознания буддистов, являемого в единицах Абхидхармы и уходящего в апофатику Шуньяты. «Феномен» Гуссерля как состояние сознания приближает понимание дхармы в абхидхармистской номенклатуре. Можно было бы притчеобразно сказать, что таинственное пространство имени Эдмунд Гуссерль случилось в сфере дхьяны «бесконечное сознание», но не вышло за пределы этой сферы в сферу «ничего нет» или «прекращение чего-либо»... Таинственный контур имени Гуссерль спонтанно, интуитивно транслирует (конституирует!) стояние в сфере «бесконечное сознание», но совершает это не в терминах буддийской школы, но в своих терминах. Гуссерль вновь и вновь «останавливает внимание» на назывании феномнов сознания , призывает к этому как к строгой науке, но не переходит к сфере-горизонту тайны и негативности, к сфере «ничего нет», озабочивается трансляцией и т. д., и т. д. Это, вероятно, может служить косвенным подтверждением <того>, что, во всяком случае, в «этом рождении» Эдмунд Гуссерль с буддийскими текстами не был знаком, но творил по интуиции сам свои тексты. Абхидхарма же конспективно перечисляет единичные состояния сознания как объекты для медитации приверженца школы, предупреждая, что уровни состояний могут разниться в пределах школы гораздо сильнее даже, чем школы между собой. Махаяна считает, что таковой путь не выводит йога из состояний знаковости, поэтому в Серцевинной Сутре Запредельного перезнания (Хридайа Сутра Праджняпарамиты) Авалокитешвара наставляет Шарипутру, йога, созерцающего потоки дхарм в пяти скандхах, йога, знающего номенклатуру Абхидхармы как объекты для медитаций, наставляет: «пять скандх – пусты». Не ранее и<ли> позже, но здесь. Не просто: «всё пусто», но: «дхармы пусты», «скандхи пусты». Здесь, на этом уровне йог учится глубинной Праджняпарамите, учится вмещать, что вспышки «дхарм», созерцаемые его внутренним «третьим глазом», вспыхивают из пустоты, как всплески свечения пятицветной и единой мудрости будд. Дхарма несет свой признак, вспыхивает из апофатического «лона» Пустотности, и потому следует знать, что пора прекращать различения номенклатуры, но постигать в учебе глубинной йоги Праджняпарамиты, что «все дхармы» пусты. Когда буддийский йог знает пустотность «всех дхарм», то само это знание есть знание его пребывания в Нирване как одном из представлений о высшем состоянии сознания. Высшее в этом случае не имеет содержательного значения, ибо нет такой «дхармы» (состояние сознания), как «нирвана». Высшее состояние сознания описывается и как «таковость», «пустотность», «наивысшее совершенное просветление (пробуждение)», «запредельное пере-знание». Представление «нирвана» представляет значительные трудности для буддологов. Некоторые считают, что этимология слова «нирвана» восходит к бесцветности, высвеченности. Для йогического «внутреннего зрения» таковое понимание представляется «истиной факта», предельно конкретным, имеющим положительное и содержательное значение для этого уровня , где «сансара – пять скандх» есть то же, что и «нирвана» как сияние пустоты, сияние «природы» будд. Цветовая феноменология йогического опыта внутреннего безопорного и постоянного созерцания контролируется (а не только объектно-медитативно «представляется»!). Бесчисленные, единичные и мгновенные вспышки вступают в голубоватом отсвете в бесчисленные кон-фигурации потоков и свечений. Наблюдая все эти состояния со «стороны», йог означается просветленным, ибо, описывая все состояния, он и свободен от всех них: пятицветная радуга Мудрости вмещает как одно из тел, как «самбхога-кайя». И вот раб Божий во имя Господа Иисуса Христа во Славу Бога и Отца м о ж е т сказать йогу этой за-ступенчатости: Свет есть Нетварная Энергия, соотносимая с сущностью Триединого Бога Живого, Свет сей просвещает всякого человека, грядущего в мир. Он – не тварен.

Но постоянно пребывать в общении со Светом, особенно после «последних дней», когда свершится тайна Божия, тайна Славы – Успения , тайна Святого Креста, «воскреснуть» сможет лишь тот, кто причастен Церкви как Телу Христа, которое Он Ипостасно Все-держит, которое и удержит в последний день прославления Субботы, когда все «тварное» прейдет. Раб Божий свидетельствует как об «истине факта» об Имени Иисуса Христа не в элементе катафатической или апофатической теологии, но просто как об Имени СОБСТВЕННОМ БОГА ЖИВОГО. Догматические положения лишь уясняют истину факта Пришествия Господа Иисуса Христа во плоти во дни Понтия Пилата, рожденного от Отца-Бога и Святой Марии-Богородицы как Сына Человеческого, установившего таинство Евхаристии «нас ради», страдавшего, Распятого, Прославленного в Славе Отца, Воскресшего, Вознесшего Ипостасно взятую «человеческую природу» (тварную природу!) чрез Святой Крест, дающего причастие этой природе, вознесенной в элемент Евы, Жены, ибо взята от Мужа в «успении» чрез Лицо Духа Святого, от Отца как Единого Ипостасного Источника ИСХОДЯЩЕГО, и Самовладычно природу сию как природу Церкви преподающего для причастия «крещенному в смерть Христову» (то есть вышедшему за пределы всех ярусов тварного!), причем не то чтобы природа нисходила с небес Вознесения, но прелагая не символически, а онтологически, хлеб и вино предложения в Истинное Тело и Истинную Кровь Господа Иисуса Христа в элементе Евы.

Господь Иисус Христос как «Новый Адам» воскрес в Теле; Ипостасно вседержа воспринятую через рождение от Святой Девы «человеческую природу», Он воскресил и ее, пройдя через Славу Отца в Себе «прежде бытия мира», «Он сохранил» взятое Им. В последующем воскресению вознесени и Новый Адам отделил «природу» Новой Евы: Отец передал эту природу Церкви и Духу Святому, завершающему «домостроительство тайны».